ОБРАЗ ЖИЗНИ И ПРОСТРАНСТВЕННО-ПРЕДМЕТНАЯ СРЕДА

Среди множества подходов к пониманию и изучению образа жизни — в контексте городского, то есть пространственно-выраженного развития — мы выделяем, в качестве зачина сюжетно-иконический подход, занятый рассмотрением образных характеристик образа жизни, пространственно-предметной среды и их ценностного соответствия друг другу [1].
Применительно к среде вопрос о ее образности более или менее очевиден в виду ее пространственности. В какой мере, однако, можно говорить об образности образа жизни и полагаться — в деле его понимания, изучения и развития — на накопленные в истории культуры навыки творческого обращения с образами?
Для ответа на этот вопрос стоит обратить внимание на возможность двух символических ударений в понятии образа жизни, соответствующих его вещественному и образному срезам:
— во-первых, на “жизни” — на чувственно и вещественно выраженных условиях существования человека в тех или иных сферах его жизнедеятельности, в конечных условиях среды (времени и пространства), на тех состояниях души, которые переживает человек, соотносясь с этими конечными условиями:
— во-вторых, на “образе”, в котором чувственно-осязаемая жизнь преображается в одухотворенный воображением и осмысленный рассудком замысел о жизни человека, о его природе и назначении, замысел, включающий в себя отношение к своей жизни и жизни других людей как бесконечной во времени и пространстве и понимемый как идеал, систему предельных ценностей,  говорящих о смысле и цели жизни.
Образ жизни и соответствующая ему пространственно-предметная среда — столь же жизненны, сколь и образны. Он складывается из различных, встречающихся в пределах одной культурно-исторической эпохи. Образов жизни. Жизнь всегда “оформлена”, воображена ипреображена тем или иным способом, отвлеченно-воплощаемом в идеализированных образцах культуры, а привлеченно — в локальных образах жизни различных социальных групп, в образах среды и сюжетах поведения в ней.
Излагая  ранее это понимание образа жизни, я старался показать, что его образность сродни образности произведений искусства; что целостность и полнота образа жизни, там, где она действительно налицо, доступнее всего выражается в художественных образах, в эстетически значимых переживаниях; что, смыкаясь с образами искусства, образность жизни усиливается и очищается, а замыслы о человеческом существовании начинают проступать в ней более ясно и отчетливо, чем в художественно не проработанной жизни [2].
Дальнейшее развитие указанного понимания образа жизни сомкнулось с аксиологическим его пониманием. Ибо содержание образа жизни (как своего, так и чужего) постигается человеком в актах ценностного усмотрения и переживается как ценностное содержание доступных ему потребностей и способностей, претерпеваемых им состояний души, его сознания/воли. Оно проступает в его стремлении видеть, чувствовать, понимать ценностную оправданность и завершенность жизни — повседневной и всецелой, личной и общей для всех людей [3]. И чем развитее образ жизни, чем целостнее проявление человека в различных значимых для него сферах  жизнедеятельности, чем отчетливее он представляет себе (интуитивно или дискурсивно) ценностные основы своего образа жизни, тем приспособленнее он к предметным условиям и знаковым условностям своего жизненного окружения, тем полнее реализуются его сущностные силы, задатки и призвания, тем естественнее и свободнее его жизненный путь — от рождения до смерти.
Но спросим себя, благодаря развитию каких способностей и на какой культурной основе подобное ценностное усмотрение является доступным человеку как носителю того или иного образа жизни, обитателю той или иной среды или профессионалу, занятому проектированием? — Благодаря воображению, то есть. способности понимать, переживать и порождать разного рода образы. А в проектных профессиях — благодаря проектному воображению.

В основе проектного воображения лежит взаимосвязь аффективных и символических процессов. В силу этой взаимосвязи ценностные переживания могут выражаться в проектных образах, являющихся, по сути своей, ценностными замыслами о будущих состояниях жизни, в которых забота о ее ценностном устроении переживалась бы как удовлетворенная. Подобная работа и осуществляется воображением.
Порождаемый образ-замысел заражен энергией ожидаемого удовлетворения и как бы хочет воплотиться в жизнь, а образно удовлетворенная забота, в свою очередь, вызывает потребность в работе по осуществлению обретенного замысла. Поэтому проектирование внутренне нацелено на реализацию проектных образов желаемого жизненного мира и вне этой pеализации просто не может считаться таковым. Оно удовлетворяется лишь реализацией проекных образов желаемого мира, а не самими образами его, как то имеет место в изобразительном искусстве или мистически ориентированном созерцании.
Проект — это предвосхищаемый воображением образ желаемого состояния какой-то части среды, в отношении которой доказательно признана возможность и целесообразность его практического достижения в обозримом будущем.
Как предвосхищающий образ, проект относится к будущему, есть его ожидание или вызывание из небытия; как состояние какой-то части среды, противопоставленной потоку человеческого поведения, проект есть объективация этого желаемого, ценностно-потребного состояния, его познавательно остраненный образ (вне зависимости от того, осуществляется ли это познавательное остранение в научном или художественном типе мышления).
Доказательность проекта основывается на принятых в данное время в проектной культуре критериях качества и эффективности деятельности, критериях ее рациональности (например, достоверности, привлекательности, убедительности, обязательности или недвойственности, целостности, гармоничности, полноты, завершенности); доказанной в проекте должна быть прежде всего принципиальная возможность реализации его в данной среде — при принятых онтологических предпосылках ее строения; доказывается также ценностная желательность, мотивированность разработки и реализации данного проекта (с точки зрения принятых представлений о самоценном человеческом существовании и самоценной деятельности), а также целесообразность разработки его с точки зрения управленческих, технологических, экономических и иных значимых возможностей общества или территории.
Реализуемость проекта в обозримом будущем рассматривается всегда с точки зрения определенного временного горизонта (скажем, в масштабе месяца, года, десятилетия или нескольких десятилетий, но вряд ли более, хотя известны и проекты-утопии “тысячелетних царств”).
Направленная ценностным чувствованием (вкусом) способность воображения имеет отношение ко всем перечисленным аспектам проектирования.
Творческая суть так понятого проектирования состоит в сюжетно-иконическом схватывании, прояснении и воплощении жизненных ценностей, первоначально данных в событиях и состояниях ценностного чувствования, созерцания и сознавания, а далее осуществляемых в среде создаваемыми зонами ближайшего развития образа жизни.
Основной личностной задачей при этом оказывается взвешивание — прочувствование и продумывание — привлекших внимание ценностных качеств: что касается функциональных целей проектирования и проектируемых объектов, то переход к ним целесообразен лишь после того, “когда найдена новая конфигурация ценностей … Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы при определении  направления деятельности и выбора фукциональных целей  проблемы реализации превалировали бы над проблемами ценностной ориентации”[4]. Эти ориентации аксиоматичны и не поддаются рефлексивному произволу, они производны от наличного мироощущения и мировоззрения человека и актуализируются в «диалектическом взаимодействии неосознанных стремлений и сознаваемых намерений, с одной стороны, и реальных структур, предназначенных для воплощения, с другой. Этим не утверждается никаких преимуществ реального над вымышленным (и наоборот — О.Г.), скорее, в деятельности человека по изменению окружающей среды они постоянно видоизменяют друг друга»[5].
Благодаря сюжетно-иконическому воображению, человек способен творчески предвосхищать появление на горизонте культуры новых ценностей, новых жизненных миров и сообщать об этом другим людям. Однако от этого момента до отчетливого понимания вновь схваченных ценностей еще достаточно далеко. Человеком может быть уже создана новая образная структура, охватывающая новые ценности, но часто даже самое близкое знакомство с ней не дает еще понимания ни их новизны, ни их присутствия в ней.       “Новые ценности, воплощаемые в образных структурах, могут открываться другим членам общества не до того, как структуры эти будут созданы, а лишь после их создания”[6]. Ценностные значения образа, возникшего как иконическая символизация неосознанных стремлений человеческой души, раскрываются для сознания/воли постепенно, лишь после того, как будут найдены точки и углы зрения, позволяющие опознать личностный смысл сотворенного и открытого.
В этом положении дел коренится и жизненная, и культурная неизбежность проектного творчества, процептирующего видения,  и их обреченность постоянной ценностной рефлексии. Ведь образность образа       жизни, среди прочего, состоит в претворяемости его ценностей: это значит, что ценности существенны для жизни лишь тогда, когда они включены в оборот творчества-сохранения спасения, когда они “инвестированы”, вложены в живую работу жизнеобеспечения. Вне ее находятся не живые ценности-блага, а знаки-заместители ценностей, именуемые “ценностными значимостями”, эксклюзивное пристрастие к которым лищает жизнь подлинности и девальвирует сами ценности[7].
Проектный синтез образо-жизненных и средовых структур, основанный на способности проектного воображения удерживать не конвенциональные сущностные силы и смыслы, — является, на мой взгляд, очень важной и характерной для культуры нашего времени стратегией жизнетворчества, основанной на претворении подлинного — в подлинное же.
Созерцание и понимание синтезируемых проектным воображением образов, кроме того, дает возможность достичь общезначимой интерпретации индивидуальных, авторизованных ценностей участвующих в порождении новых средовых структур. Благодаря их работе происход превращение акта проектного переживания в факт спроектированного содержания, в результате чего проект становится доступным для критической рефлексии — профессионально-проектной и социально-культурной, чтобы далее быть принятым или отвергнутым[8].
Следует также признать, что происходящее в ходе проектной критической рефлексии/коммуникации выявление образо-жизненных и средовых ценностей есть процесс постепенного, но неуклонного расширения этической основы общества, по крайней мере, той её части, которая явно участвует в принятии решений о путях развития образа жизни и среды.
Этот процесс включает в себя, с одной стороны,  замечивание и сознавание возможных воздействий, которые те или иные ценности могут оказать на образ жизни и среду в случае их реализации, а с другой, — общественную оценку того, следует ли эти воздействия усиливать или ослаблять. Поскольку ценностные значения проектируемых воображением структур могут быть истолкованы лишь контекстуально, т.е. в отношении других таких же структур, в ходе этого процесса вырабатываются все новые образы и выявляются новые ценности, которые требуютновых проектных реализаций и т.д. Благодаря этому повторяющемуся процессу проектно-воображаемые ситуации становятся самостоятельной созидательной силой.
Что же может стать той основополагающей аксиологической структурой, которой можно было бы руководствоваться при осмыслении и оценке развития проектирования, среды и образа жизни? Такой ценностной структурой является, на мой взгляд, качества жизни — личностный эквивалент ценностных качеств предметной, знаковой и прочих сред, переживаемых как содержание наличного аксиоматического состояния, выявляемого в эмоционально-ценностных интонациях, интенциях и основанных на них инициативах.
Проектное воображение может предвосхищать новые ценностные качества жизни и среды, критически интерпретировать символику этих качеств в проектно- прорабатываемых фрагментах образа жизни, либо подтверждая их жизнесообразность, либо выявляя условия её воссоздания в них.

[1] Раздел искусствознания, изучающий строение художественных образов, называется “иконологией”, а техническая дисциплина, занятая структурой образов, их передачей, хранением и трансформацией, — “иконикой”. Выбор используемой  в данной работе терминологии мотивирован тем, что иконичность более подразумевает статику образов, их структурные пространственные качества, тогда как сюжет — Это, во-первых, образ как процесс, а во-вторых, способ трансформации образов во времени, называемый также “сюжетной дискурсией”. Для понимания и изучения образа жизни равно существенны и иконические свойства средовых объектов, значимые для восприятия, и сюжетные свойства. описываемые в терминах средового поведения, занятий с этими объектами, С точки зрения сюжетно-иконического подхлда, элементы образа жизни односременно являются и вещами, и образами, а контакты с ниим — и действиями, и переживаниями.
[2] См. наши статьи: Вещь, образ и переживание в художественном проектировании // Художественное моделирование комплексного объекта. М., 1981; Образ жизни — образ среды // Декоратив. искусство СССР, 1985/9; Художественные ценности в структуре образа жизни и окружающей среды. Вып.1,2. М., 1985..
[3] Генисаретский О.И. Воображение и ценностные взаимосвязи образа жизни и предметной среды // Ценности, образ жизни и жилая среда. М., 1987.
[4] Institutions for post-technological society: The Universitas project. N.J., 1971. C.7.
[5] Ib.P.17.
[6] Ib. P.18.
[7] Проектный контекст нашего рассмотрения склоняет нас к аффирмативному, “позитирующему”стилю изложения, в котором мало места остается критической рефлексии. Чтобы  почувствовать ее вкус, предоставим слово гиперкритичному Г.Маркузе: “ Воображение не остается невосприимчивым к процессу овеществления. Наши образы владеют нами, и мы страдаем от своих собственных образов .. Однако “дать волю воображению в средствах выражения” было бы регрессом. Искалеченные во всех отношениях  … индивиды способны и организовывать и разрушать … Такое высвобождение было бы неослабевающим ужасом  — не катастрофой культуры, а разгулом ее наиболее регрессивных тенденций. Рационально лишь то воображение, которое может стать apriori (заведомой, аксиологически чистой частью — О.Г.) реконструкции и перевода производительного аппарата в русло умиротворенного существования, жизни без страха. Но это не может быть воображением тех, кто одержим образами господства и смерти” (Маркузе Г. Одномерный человек. К., 1994. С.328).
[8] Здесь как нельзя лучше видно, что в процессе институционализации проектной деятельности и сложения структур проектной рефлексии/коммуникации произошла ассимиляция ими интеллектуальных функций, которые ранее принадлежали исключительно художественному творчеству и критике.

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal

Добавить комментарий